Возникающие в сочинениях Типпета ассоциации многослойны, они опираются как на античную мифологию, так и на произведения национальной литературы — Шекспира, Блейка, Элиота, Йетса, Шоу, Вульф, Мэрдок.
Несомненна духовная близость Типпета крупнейшему англо-ирландскому поэту XX в. Уильяму Батлеру Иетсу. Она сказывается в особом внимании к мифу, к аллегории и символу, в способности «соединять в символе чувственное и духовное». Иетс разработал оригинальную концепцию Великой памяти — «прапамяти», мистического «припоминания» божественных истоков души, открывающих доступ в «миры иные». Идеи Иетса усиливали, словно удваивали близкие Типпету идеи Юнга. Погружение в глубины сознания, так же как и погружение в глубинные пласты мифологии — вот те аспекты, в русле которых можно сравнивать Иетса и Типпета. Духовное пробуждение Дженифер и Марка, как Афины и Диониса или как Парвати и Шивы, вызывает в памяти мысли Иетса о корнях западной культуры, берущей, по его мнению, истоки «в гэльской мифологии, через нее приникая к религиозным культам Древнего Египта и Греции и еще глубже — к первобытным мифам Индии».
Типпет испытал на себе влияние тех американцев (Эзры Паунда, Гертруды Стайн, Томаса С. Элиота), кто нашел новую родину в Париже или Лондоне.
Одну из наиболее удачных в литературном отношении своих работ («Дитя нашего времени») Типпет написал, пользуясь, как уже говорилось, советами Элиота — в то время признанного авторитета в поэзии. Для Типпета общение с Элиотом было живительным. Несомненно, советы Элиота, его богатый творческий опыт для композитора были поучительными. Типпет неоднократно вспоминает имя Элиота в связи с различными общетворческими и специфически музыкальными проблемами. «Мой друг Элиот сказал однажды просто и верно: «Не обращайся к либреттистам, пока ты не представишь себе с полной ясностью музыкальную концепцию, — только тогда ты сможешь отклонить пусть самые прекрасные, но чуждые тебе либретто». Далее он продолжил: „Лучше в тот период, пока еще не сложился определенный стиль и нет конкретного либретто, общаться с людьми театра, а не с литераторами". Я внял его совету». Элиот учил Типпета творческой независимости и целеустремленности. Однако было бы ошибочным считать, будто молодой композитор «автоматически» подпал под влияние основополагающих идей Элиота, которые в разные годы оказывали воздействие на Паунда и Одена, оксфордцев и Стравинского. Безусловно, духовное напряжение, в котором жил и творил Элиот, его «нежелание (именно в 30-е гг.) бежать от правды» не могло не оказывать влияния. Да и само творчество Элиота, расширяющее возможности поэзии, будило творческую фантазию. Его стихотворная драма «Убийство в соборе» (1935), которую считают среди драм Элиота шедевром, продиктовала и обусловила особенности оратории Типпета «Дитя нашего времени». Она также легла в основу одноименной оперы Ильдебрандо Пиццетти (1958). («Убийство в соборе» — рассказ об архиепископе Кентерберийском, канцлере при дворе Генриха II Томасе Беккете, убитом и затем причисленном к лику святых.) Элиот построил свою религиозно-историческую драму как обряд, в котором сочетаются черты католической мессы и древнегреческой драмы. Мученичество героя вызывает воспоминания о пассионах, и, возможно, изобилующая музыкальными ассоциациями пьеса (ее финал решен как реквием) пробудила к жизни современные пассионы Типпета.
Сочетание языческого культа и христианской идеи в «Семейном съезде» Элиота (1938) дало импульс к соединению индуистской и греческой мифологии в «Свадьбе в Иванов день», равно как и отдельные драматургические повороты, и распределение персонажей на разных духовных уровнях, подчеркнутых использованием различных стилистических манер.
И в третьей опере Типпета, «Knot Garden», находим следы влияния еще одной пьесы Элиота — «Вечеринки с коктейлями» (1949), где есть персонаж «над действием», Психиатр (у Типпета — психоаналитик), есть путаница классических «треугольников», где «познав себя, супружеская пара должна воссоединиться в более прочном знании своего «я»». Влияние Элиота проявляется и во многих частностях. К примеру: образ ясновидящей Созострис в опере «Свадьба в Иванов день» взят из первой части («Погребение мертвого») поэмы Элиота «Бесплодная земля». В целом же художественное мышление Типпета во многом родственно Элиоту.
Эллиот также бы лсвоеро рода медиумом вагнеровских влияний на Типпета. Вагнеровское творчество влекло к себе Элиота: он избрал для «Бесплодной земли» мотивы из мифа о св. Граале, разработанные в «Парсифале»; образы Дочерей Темзы есть трансформаций образов Дочерей Рейна из «Кольца нибелунга»; появление в «Погребении мертвого» песни моряка (Кормчего — у Вагнера) из I акта «Тристана и Изольды», строки из финала той же оперы свидетельствуют о детальном знании творчества Вагнера.