Заслуживает внимания интеллектуальная среда, в которой родился и рос Воан Уильямс. Он был из рода, давшего миру и Англии Чарлза Дарвина и Джозайю Веджвуда.
Дж. Веджвуд (1730—1795) — выдающийся мастер керамики (некоторые его работы, выполненные по заказу Екатерины II, хранятся в Эрмитаже).
Воспитывался он в двух университетских центрах викторианской Англии: в Кембридже, в Тринити-колледже, известном не только замечательными учителями (Ч. Вуд — сочинение, А. Грей — орган), но и европейскими связями (вспомним о традиции присвоения Кембриджским университетом почетных званий крупнейшим европейским композиторам), и в Оксфорде. В Лондонском Королевском колледже музыки он был учеником Пэрри и Станфорда. Самостоятельная практическая музыкальная деятельность (органист в церкви и дирижер небольшого хорового общества в Кембридже) совпала с продолжением занятий в Королевском колледже музыки, где он учился одновременно с Айрлендом и Данхиллом, Хартом и Джонсом, Говардом и Холстом. Обучение в двух колледжах представляется ему недостаточным, и в 1897 г. он едет в Берлин к Максу Бруху. Жажда Воана Уильямса учиться казалась неутолимой: в 1900 г. он обратился с просьбой об уроках к Элгару, но получил отказ с предложением обратиться к Бантоку. Уильямс не последовал совету. Желая освободить себя от властных пут немецкой музыкальной традиции, он помышляет о поездке в Париж и поначалу предполагает избрать наставником Венсана д'Энди. Но потом — через посредство Мишеля Кальвокоресси и Мориса Деляжа, близких друзей Мориса Равеля, членов кружка «Апаши», — Воан Уильямс решает обратиться к Равелю. Это было в 1908—1909 гг.
Равель в это время был известен как автор поражающих необычностью, свежестью и мастерством фортепианного цикла «Отражения» и симфонической «Испанской рапсодии», знаменитой «Игры воды» и «Естественных историй». В это время он работал над одним из самобытнейших своих сочинений «Ночной Гаспар», писал оперу «Испанский час».
Ральф Воан Уильямс к 1908 г. был также автором сочинений, позднее принесших ему славу. Среди них — вокальные работы на стихотворения Данте Габриэля Россетти и Кристины Россетти, кантата «Вперед, к неизведанным землям» на стихи Уота Уитмена, исполненная на Лидском фестивале под управлением Станфорда, на его же поэмы он писал в это время «Морскую симфонию», и песни на тексты Харди (имена поэтов характерны для интересов Воана Уильямса на протяжении всего творческого пути).
Работы 1906—1908 гг. показательны, они предсказывают направление, в котором будет развиваться его зрелое творчество: в 1906 г. Уильямс опубликовал собрание «Английской гимнодии», которое сыграло решающую роль в его и Холста творческой «переориентировке»; в том же году были написаны, на материале фольклорных поездок, три «Норфолкские рапсодии», задуманные поначалу как симфония (Folk-Song Symphony).
Можно попытаться представить себе встречу и уроки 36-летнего Уильямса, уже вступившего на путь, который для себя определил основным (от ранних работ отказался), и 33-летнего Равеля, выдвинувшегося в первый ряд французских композиторов и уже утвердившего свое столь значительное место в музыкальной культуре Парижа. Отметим несходство человеческого склада. К тому же комичен контраст внешнего облика учителя (крошечного роста) и ученика (огромного роста).
Первая встреча была трудной. Воан Уильямс вспоминает, что, прослушав его сочинение, Равель смутился и сказал: «Пожалуйста, напишите маленький менуэт в стиле Моцарта». Я ответил: «Я бросил все — работу, друзей, карьеру, чтобы приехать сюда и учиться у вас, — и я не собираюсь писать «маленький менуэт в стиле Моцарта». После этого мы стали большими друзьями, и я многому у него научился».
Равель знакомил английского композитора с произведениями русских мастеров, творческие принципы которых оказались близкими Уильямсу. Он давал ученику упражнения по оркестровке, выбирая преимущественно фортепианные сочинения русских композиторов, которые были незнакомы Уильямсу. Они работали над «Антаром» Римского-Корсакова; позднее, следуя совету Равеля, Уильямс познакомился с «Соловьем» Стравинского и полюбил эту партитуру. Равель занимался с Воаном Уильямсом тем, чем сам был увлечен (в 1908 г. труппа Дягилева поставила в Париже «Бориса Годунова» с Шаляпиным в главной роли). Равель дал почувствовать Уильямсу, что именно русская школа принесла с собой, как сказал Флоран Шмитт, «обновление в музыку нашего усталого Запада». По-видимому, тот факт, что английский музыкант встретился с Равелем в 1908 г., был благотворным для Уильямса. Но не только исторический момент в эволюции французской музыки XX в., но и личные качества Равеля были поучительны для Уильямса. Уильямс писал о Равеле: «Он — самый точный человек из всех, кого я встречал. Как только я начинаю ощущать какой-либо свой недостаток, он тут же указывает мне на него или говорит в точности то, что я лишь наполовину чувствовал или едва улавливал в своем сознании».