Также плодовит был и Пэрри. К любому фестивалю или музыкальному празднеству он создавал сочинение крупной формы. Он писал во всех жанрах, кроме оперы. В этом можно усмотреть влияние его пуританского воспитания и взглядов и, с неменьшим основанием, отражение особой судьбы оперы в Англии. Он писал камерную музыку и органные сочинения, кантаты и сборники вокальной лирики, хоровые песни и оркестровые сочинения, инструментальные работы, оратории и симфонии.
Как и Станфорд, Пэрри не избежал воздействия Брамса (в особенности «Немецкого реквиема»). Но, помимо Брамса, в музыке Пэрри слышно влияние вагнеровской оперной декламационности и чувствуется стремление к такому единству выражения, какое достигнуто в «Тристане». Если в вокальной лирике Пэрри посчастливилось создать несколько истинных шедевров (преимущественно на стихотворения близкого ему по духу Джона Мильтона), если значительным его достижением являются библейские оратории, то его поздние кантаты один из композиторов назвал «благородными неудачами». Наиболее своеобразная и индивидуально характерная часть его наследия — песни. Пэрри писал их на протяжении всей жизни. Среди них — 12 тетрадей «Английской лирики», в которых содержатся песни, различные по масштабу (от коротких и простых куплетных до развернутых «сцен»), отмеченные литературным вкусом, тонкостью музыкального воплощения текста, мелодической изобретательностью и органическим единством фортепианной и вокальной партии. Наиболее актуальным самому Пэрри представлялся жанр оратории. Он стремился придать ему современный и одновременно универсальный смысл. Во вступлении к одной из своих библейских ораторий («Юдифь») он писал, что его интересует не индивидуальная судьба и не конкретное событие, а универсальный аспект событий и судеб. Он стремился создать «философскую ораторию», что, однако, вело в его собственных ораториальных сочинениях к перегруженности проблематикой. По словам английского историка музыки, «пуританин и артист всегда боролись в нем, и компромисс приносил прекрасные результаты».
Уточним в заключение место и значение Пэрри и Станфорда в истории нового английского музыкального возрождения. Ясность целей, характер и направленность их многогранной деятельности, одушевленной высокими идеями и усиленной значительностью их личностей, позволили им выступить с особой убедительностью и рельефностью на фоне английской музыкальной культуры XIX в., обозначив резкую грань в ее эволюции. Но удалось ли им в творчестве достичь целей, к которым они призывали, осуществить задачи, которые ставили перед своим и грядущим поколениями английских композиторов? В ответ на этот вопрос приведу свидетельство Густава Холста. «Для меня, — сказал он, — оно (новое возрождение) началось на 20 лет позднее (чем 1880 г. — год создания «Освобожденного Прометея» Пэрри), когда я впервые услышал «Энигма-вариации» Элгара» (1899 г.). Такое мнение знаменательно, ибо ни Станфорд, ни Пэрри не смогли вывести английскую национальную композиторскую школу на европейскую музыкальную арену. Об английской музыке заговорили на континенте лишь в связи с творчеством Эдварда Элгара, их младшего современника.
Энигма (фр.) — загадка; произведение Элгара также называют «Вариациями на загадочную тему».