С именем Бриттена (1913—1976) связывают представление о высших достижениях английской композиторской школы в XX в. Его искусство отмечено единством идейно-художественных категорий — национального и современного. Органическое сочетание названных категорий присуще, как правило, художникам, которые на определенном историческом этапе являлись классиками национальной культуры и одновременно крупнейшими мастерами эпохи в масштабах европейской традиции.
Словно их таланту в равной мере была дана синтезирующая сила и сила прорыва в новое, дотоле неизведанное. В истории английской музыки лишь Пёрселл сумел обобщить опыт и достижения современного ему музыкального искусства, претворяя в то же самое время характерные особенности национальной музыкальной традиции и национальной культуры в целом. В таком же качестве спустя два с половиной столетия после Пёрселла выступил Бриттен. Идейные и художественные устремления нескольких поколений английских музыкантов эпохи нового музыкального возрождения страны воплотились в его искусстве. Являясь творческим внуком основоположников современной школы (его учителя — Фрэнк Бридж, Джон Айрленд и Артур Бенджамин — ученики Чарльза Станфорда), Бриттен наиболее полно выразил идеалы эпохи.
Бриттен оставил большое творческое наследие. Его первые сочинения датируются 1928 г., последние — 1976-м. 48 лет напряженного композиторского труда.
Композиторский талант Бриттена проявился очень рано и щедро. К 14 годам он был автором множества произведений, преимущественно камерных, послуживших затем материалом для более поздних работ. Оркестровые сочинения 18—20-летнего автора (Симфониетта, 1932 и «Простая симфония», 1934) были исполнены и поныне постоянно звучат на концертных эстрадах. 30-летним он обрел себя (вокальный цикл «Серенада», 1943, опера «Питер Граймс», 1945) как зрелый мастер и своеобразный художник.
К примеру, «Простая симфония»; сборник из пяти детских песен для голоса и фортепиано, написанных в 1927—1930 гг., был издан в 1969 г. под названием «Зуб за зуб» («Tit for Tat»); и так далее.
В творческом пути Бриттена не было неожиданных, внезапных поворотов, бросков в сторону, не было рази-тельных перемен, которые обескураживали бы современников. Постоянно ищущий художник, вошедший в соприкосновение едва ли не со всеми важнейшими тенденциями европейского музыкального искусства первой половины столетия, он прошел путь, который можно представить в виде все восходящей прямой. Ему были неведомы годы молчания и кризисы. Его эволюция воспринималась современниками и сейчас, в ретроспекции, воспринимается органичной и естественной в своей логике.
Уже в 30-е гг., в довольно пестрой картине работ тех лет, обозначаются характерные черты мышления композитора, которые с неизбежностью, так или иначе, проявляются и позднее, вплоть до последних лет творчества. Это — интерес к музыке камерной, к различным камерным составам, тяготение к форме вариаций, жанровая определенность музыкального материала, стремление к внутренне соразмерной стройности композиции. Вместе с тем именно в вокальной музыке индивидуальный стиль композитора формируется раньше и интенсивней — рубежными для Бриттена станут вокальные и вокально-инструментальные произведения. Таковы хоровые вариации на анонимные тексты XV—XVI вв. «Родился мальчик» (1933), вокальный цикл «Серенада» для тенора, валторны и струнного оркестра, оперы «Питер Граймс», «Поворот винта» (1954), «Сон в летнюю ночь» (1960), «Смерть в Венеции» (1973), «Военный реквием» (1961).
В инструментальном творчестве 30-х гг. обнаруживается один из методов работы: интерес к тому или иному инструменту вызывает к жизни цикл произведений для него, образующих самостоятельную группу. Так родились две параллельно идущие группы сочинений для фортепиано и скрипки. От фортепианной сюиты «Воскресный дневник» (1934) через Фортепианный концерт (1938), пьесы для двух фортепиано (1940, 1941) к Шотландской балладе для двух фортепиано с оркестром (1941); от Сюиты для скрипки с фортепиано (1935) к Скрипичному концерту (1939). В последовательном освоении возможностей инструмента — как самого, так и в сочетаниях с другими — отчетливо видно движение от миниатюры к крупной форме. Внутри таких групп также постепенно определяется круг тем, проступает характерность образов, специфичность отдельных приемов, очерчивается жанровый диапазон, ощутимо влечение к формам, которые станут излюбленными, — вызревает стиль.
30-е гг. показательны как время формирования личности Бриттена.
Пытливый музыкант, он настойчиво совершенствовался, учился на партитурах Моцарта и Брамса, английских композиторов недавнего прошлого и старых мастеров, он испытывал живой интерес к современному искусству — к поэзии Джойса и Одена, к музыке Стравинского, Шёнберга и Берга (к нему он предполагал ехать учиться). Работы рубежа 30-х и 40-х гг. указывают также на воздействие Малера (вокальный цикл на стихотворения Одена «Наши отцы — охотники», 1936, «Sinfonia da Requiem», 1940), Шостаковича (та же «Sinfonia da Requiem», Концерт для скрипки с оркестром, 1939).
Эстетическое чутье, литературный вкус и драматургическое дарование, вообще свойственные Бриттену, незамедлительно сказались. Прежде всего — в выборе поэтических источников: например, Рембо в вокально-оркестровом цикле «Озарения», 1939, Микеланджело в Семи сонетах для тенора с фортепиано, 1940, и т. д. Затем — в компановке циклической формы: в Серенаде, написанной на стихи разных английских поэтов, композиция «укреплена» аркой-обрамлением — валторновой песнью. Еще пример: чередование трех частей — от траурного шествия и плача «Lacrimosa», через пляску смерти «Dies irae» к светлой печали и скорби «Requiem aeternam» — в «Sinfonia da Requiem», обратное в сравнении с литургией. И, наконец,— в разработке сценарного плана крупного сценического произведения («Поль Баньян», 1941, «Питер Граймс»).
Первой вершиной, завоеванной Бриттеном, стала опера «Питер Граймс». К моменту ее создания Бриттен освоил едва ли не все жанры: от песни — к вокальному циклу инструментальной сюиты — к концерту й симфонии. Работа в области прикладной музыки была полезной — она дисциплинировала творческий процесс, выработала мастерство в соотношении зримого и слышимого.